/Заметки психотерапевта/
Подростковый возраст — трогательный период, острый, сложный для большинства.
Детская идентичность рушится, на её место приходит неизвестное новое. Причем грузится это новое неравномерно и на ходу.
Окружающие не делают практически никаких скидок на внутренние процессы. Не делали. В наше с вами время перехода было так.
Психическому уделялось мало (а порой вообще нисколько) внимания. Эпоха тотального материализма ориентировала на достижения физического плана: обгони остальных в обладании материальными ценностями и властью — как потенциальным способом всегда получать материальные блага в достатке. Учись, чтобы зарабатывать.
Но время меняется и мы всё больше признаём ценность тонкого, чувственного: гармонию индивидуального и личного, духовную самореализацию.
Традиционно, период между детством и юностью считается предназначенным для учебной деятельности. Всё так, только время «учебной деятельности» не обязательно относится к изучению школьных программ. Это ведь еще и время масштабной встречи с собою. Момент знакомства со своими недетскими реакциями, выборами, желаниями.
Чтобы стать мастером — в данном случае мастерящим собственную жизнь — нужно побыть подмастерьем, слугой. Поучиться жить жизнью Человека.
Люди гораздо сложнее животных, ведь мы наделены более сложным психическим аппаратом.
В отрочестве глобальные изменения телесные совпадают с психическими. Копится заряд для перехода. С подобным совпадением мы встретимся ещё раз в старости. Когда процесс изменения физического тела (закрытие программы фертильности, например) пойдёт одновременно с трансформирующим кризисом психической составляющей.
Для этого нужно время и место. И совершенно нелишнй будет — поддержка со стороны тех, кто уже сам проходил подобное.
Если вы вспомните себя, наверное заметите, что это еще и возраст глобального одиночества.
Странно да — откуда оно, почему «я один» там, где логичнее было бы «один из многих»? Ведь все, практически все психически здоровые взрослые люди, проживают этап перехода из детства во взрослость. И человек-подросток не может не знать этого факта. Но в том и дело, что отрочество — это время первого экзистенциального столкновения со своей отдельностью. (Время сепарации, отделения, мы ведь помним, да?)
Предшествующий кризис 7-ми лет подводит — только подводит — к прозрению о том, что мама не может читать мои мысли. Но пройдёт еще несколько лет и вот она, встреча с отрицательным аспектом того же самого явления — никто не знает ЧТО ты на самом деле думаешь или чувствуешь.
Ты один, совершенно один с этим, пока не найдёшь частичной возможности объединиться в проживании, продумывании с кем-то другим. Но его ведь, этого другого, еще нужно встретить, созвучного тебе!
Да, внутренняя уникальность — дорогое удовольствие.
Не найдя разделённости во внутреннем круге, осознающая себя уникальность устремляется наружу. Чем меньше общности и поддержки у близких, тем раньше, быстрее и дальше удаляется от родителей подросток.
Какова же роль родителя в этом экзистенциальном сюжете? Можно ли её сыграть как-то вернее, есть ли что-то более гуманное и здравое кроме «мы прошли и они пройдут»?
Я вижу здоровый вариант в отделении того опыта, который неминуемо должен быть прожит самим подростком, от своего личного родительского опыта и убеждений.
Очевидно же, что рядом со зрелым взрослым ребёнку комфортнее проживать собственные вызовы. Зрелый — справившийся со своим переходом.
Как психотерапевт я знаю отличный путь к родительской эффективности — это путь снятия заряда боли и негатива с собственного детства. Проживание, трансформация скомканных воспоминаний в прочные нити выводов. Из этих нитей можно потом уже ткать холсты прочной психической реальности. Из которой шьются-вышиваются обереги нашим детям.
Берегите себя и близких, расплетайте и тките, ради более здравого будущего. Прошлое было не нашим, его держали в своих руках наши родители. Наше — то, что сделаем мы на своём месте.
7.10.2018